Г.А. Бондарев


АНТРОПОСОФИЯ

на скрещении оккультно-политических
течений современности

в 2-х томах


Только для зрелых участников
Антропософского Движения


Бог не в силе, а в правде .

Русская народная мудрость


Истина собьется в стада.

Талмуд


1996 г.


На суперобложке - картина Александра Маркарова "Сон разума"


ПРЕДИСЛОВИЕ

Поставленное на титульном листе этой книги условие: "Только для зрелых членов антропософского Движения" — требует, вероятно, разъяснения. Нужно будет сказать, зачем оно вообще потребовалось, а также, почему автор адресует книгу к членам антропософского Движения, а не Общества.

Рудольф Штайнер, давая в свое время разрешение на опубликование своих лекций, поставил условие, что высказывать какое-либо суждение о них вправе лишь тот, кто ознакомился с кругом понятий, с фундаментальными положениями возводимой им Духовной науки.

Нечто в этом роде имеем в виду и мы, только ставим это условие в еще более узком смысле. Чтобы правильно понять все то, о чем пойдет речь в дальнейшем, мало быть просто знакомым с Антропософией. Нужно владеть ее методом познания и, пользуясь им, уметь непредвзято подходить к социальным феноменам жизни, к фактам истории.

Метод Духовной науки побуждает нас повсюду проникать до прафеноменальной основы вещей и позволять самим явлениям высказываться о себе, а не навязывать им наши предвзятые представления. Благодаря этому возникает возможность охватить явление в его полноте, как чувственно-сверхчувственное.

Когда дело касается объектов природы, природопознания,то многие антропософы умеют так познавать. Но как только речь заходит об общественной жизни, то не остается почти никого, способного мыслить гетеанистически. Тут же образуется сумбур из предвзятых мнений, пристрастий; поднимает голову тривиальный фанатизм. Случись подобное при чтении этой книги, и автору до конца дней своих не очиститься от наклеенных на него этикеток.

Единственный способ оградить себя от подобной напасти — выставить условие: продуктивный диалог с автором возможен лишь в том случае, если все сказанное им будет понято в ключе исторической симптоматологии, методологические основы которой Рудольф Штайнер изложил в сотнях своих лекций.

Это требование мы выставляем не только и не столько к людям, формально обзаведшимся членским билетом Антропософского Общества и продолжающим жить и думать так, как если бы не существовало никакого знания о духовном мире и его существах, о реинкарнации и карме, о Духах-водителях народов и т.д., но к тем, кто все эти познания уже вобрал в себя, однако каким-то загадочным образом умудрился оставить их в себе мертвым грузом и судит об окружающей действительности как все обычные люди, подвергнугые средствами массовой информации групповому внушению.

Антропософов такого рода много как в Обществе, так и вне его. В то же время, людей с глубокой духовнонаучной подготовкой, способных судить глубоко и зрело, постоянно держащих свой бодрствующий дух в подвижном состоянии, мы также встречаем и в Обществе, и в Движении. К ним-то, собственно говоря, и адресовананастоящая книга. Итак, условимся с самого начала: эта книга не о них, а адресована к ним; и одновременно: она о тех, к кому она не адресована, кто вносит хаос и силы разрушения в современную цивилизацию, в наше Движение и в наше Общество.

Если говорить по существу, мы не делаем различий между Движением и Обществом. Они суть одно, как об этом возвестил Рудольф Штайнер на Рождественском Собрании 1923/24 гг. Но тут, как и в любом деле, формальную сторону следует отличать от реальной. Это единство жило и живет только в людях, способных быть представителями антропософского дела в мире. Формальная же принадлежность к Обществу с годами претерпела такое вырождение, что опираться на него как на некий факт, автоматически дающий право всякому считать себя антропософом и говорить от имени Антропософии, было бы опрометчиво впредь до наступления позитивных изменений в Обществе.

Антропософское Общество, как эзотерический факт, было создано на Рождественском Собрании 1923/24 гг. Его существование в плане вечности не зависит от преходящей игры темных оккультно-политических и просто оккультных сил, от неистовства ложных верований, духовных заблуждений, но от них зависит его судьба в мире в тот или иной отрезок времени. А поскольку существует также и обратная зависимость: судеб мира от хода дел в Обществе, — то у антропософов имеются самые веские основания проявлять глубочайшее беспокойство по поводу хода этих дел. Беспокойство это несут в себе как воплощенные на Земле антропософы, так и перешедшие в духовный мир. Наличие такого беспокойства, глубокой заботы и даже тревоги является одним из главных признаков, отличающих истинного члена Антропософского Общества от формального.

Их, таким образом, отличает не элитарная духовная избранность, а способность испытывать самую конкретную боль и тревогу за дела человеческие в нашем впадающем в коллективное безумие мире.

Книга, подобная этой, является в некоем роде исключением. Не всякий пишущий антропософ имеет задачу хотя бы раз в жизни написать что-то подобное. Но возникают порой ситуации, которые требуют именно такой книги.

Ее читатель столкнется с многочисленными ссылками на высказывания Рудольфа Штайнера, что, вероятно, будет встречено без особого энтузиазма, поскольку среди антропософов ширится антипатия (и не без основания) к роду высказываний, начинающихся со слов: "Доктор сказал...". Нередко за этой антипатией стоит неприятие филистерства и начетничества, попыток заниматься тривиальным теологизированием на почве Духовной науки. Однако такую антипатию вправе испытывать лишь тот, кто все-таки знает, что же "доктор сказал". А тогда, если у тебя есть собственные идеи, то смело сошлись и на "доктора". Ведь нам нужно знать, из каких предпосылок исходишь ты, чтобы отличить истину от заблуждения.

Наконец, возникают ситуации, когда предается Забвению вообще все, что нам дал Рудольф Штайнер, когда совершенно произвольные суждения начинают забирать власть лишь в силу своей напористости. Тогда бывает крайне необходимо вспомнить, чем и на чём держится наше Движение.

Это нужно сделать непременно, чтобы не впасть в роковую ошибку и не начать поклоняться одновременно Богу и маммоне, чем в наше время, кажется, грешат чуть ли не все духовные и даже религиозные движения. Таков мрачный знак нашего времени. Да не будет он поставлен на нашем Обществе и Движении.

Книга была начата в Дорнахе, в сентябре 1992 года, и закончена в Москве на Пасху, 11 апреля 1993 года. С тех пор немало новых значительных событий произошло в нашем необыкновенно быстро меняющемся мире. Они дают столь богатую пищу для размышлений, что в книге, подобной нашей, едва ли не каждый месяц можно дописывать по целой главе. Но в таком случае ее никогда или еще очень долго не удалось бы завершить, что, впрочем, может быть и не следует делать. В постраничных примечаниях автор попытался дать кое-какие дополнения, но многое остается за читателем. Если он прочтет книгу не как собрание сенсационной информации, а обратит внимание на предложенный в ней метод познания, то сможет и сам дополнить ее; может быть, даже не одним томом.


^ ПРЕДИСЛОВИЕ ко второму (английскому) изданию


Первое издание этой книги было адресовано лишь к узкому кругу антропософов, способных сложную феноменологию современной социальной, политической, культурной, религиозной жизни познавать симптоматически, на базе достаточно глубокого владения методом Духовной науки Рудольфа Штайнера.


Такое ограничение, как, видимо, и следовало ожидать, не уберегло автора от нападок той части членов Антропософского общества, в которой господствует прямо-таки органическая неспособность понимать смысл происходящего в современном мире, где мышление движется лишь от одной предвзятости к другой и охотно входит в фарватер расхожих идеологий, составленных из всевозможных несуразностей, предрассудков и фальсификаций.


Такому обстоятельству не следует удивляться, если принять во внимание, что, во-первых, Антропософия — это, прежде всего, наука, Духовная наука, т. е. она, в известном смысле, сложнее любой из ныне существующих наук, и мало у кого хватает сил и энтузиазма ее научно постигать, и во-вторых — Антропософию со всех сторон подвергают массированным атакам клеветы, что рождает неуверенность и во многих из тех, кто проявляет к ней искренний, но поверхностный интерес.


Совершенно непредвиденным оказался для автора дружеский в целом ряде случаев прием, оказанный его книге читателями-неантропософами. Как обнаружилось, существует довольно много людей, систематически исследующих тайну так называемых "кулис" власти, оснащенных оккультной подоплекой. Эти люди способны понимать иносказательный смысл истории. Одним словом, автору представился случай еще раз убедиться в старой истине, что "дух дышит, где хочет". Поэтому второе издание своей книги он решил в несколько переработанном виде предоставить на свободное усмотрение любого глубоко обеспокоенного нарастающим кризисом культуры читателя. В конце концов, все мы, вне зависимости от различий в убеждениях, в ценностных ориентациях, связаны одной судьбой, когда речь идет о существовании нашей цивилизации. Заботиться о ней и делать все возможное для ее благополучия — долг каждого.


Первое и главное, что может в этом плане делать каждый, — понимать смысл происходящего. Тут нас всех объединяет единый видовой признак, который по-латыни называется Homo sapiens. И потому мы говорим, что в знании — сила, в том числе и сила личности.


"С того и мучаюсь, что не пойму —


Куда несет нас рок событий", —


писал в свое время Сергей Есенин. Когда "корабль" русской государственности, да и не только ее, — когда (как у Есенина) "Земля-корабль" попала в жестокие бури XX века, то самое большое бедствие, постигшее людей ("большое видится на расстоянии"), состояло в том, что, как оказалось,


"Их мало с опытной душой,


Кто крепким в качке оставался".


Так это остается и по сию пору, отчего жизнь тотально варваризируется, впадает в хаос. Сильные обращаются к радикальному злу и так теряют свой человеческий облик, слабые "склоняются над стаканом", как это случилось с замечательным русским поэтом, вымирают, а перед всеми в целом разверзаются "зияющие высоты" войны "всех против всех".


Уже на уровне суперэтносов, континентов разгорается животная борьба за выживание, в которой начисто забыто, что самими же людьми перекрыты источники жизни, подрублены корни далеко еще не исчерпанного естественного развития. Не природной необходимостью вызван нарастающий мировой кризис, а кризисом человеческого духа, кризисом познания, сознания. А поэтому именно здесь следует искать и выход из кризиса. Должен быть дан ход здоровой человеческой природе, полностью изживающей себя в гармоническом взаимодействии мыслей, чувств и волеизъявлений, где перводвигателем является мыслящий дух, способный адекватно оценивать данные опыта, в первую очередь — социально-исторического, и рождать идеи развития, столь же реальные, как сама жизнь.


Но покуда будет господствовать групповой эгоизм, человечество будет губить внутривидовая борьба, искусственный отбор, какого не знает животное царство природы, ибо в мире нет более несовершенной природы, чем природа человеческого индивидуального духа. Принимая себя за тень бытия, этот дух затевает с бытием игру, словно в театре теней. И ему трудно поверить, что в природе существуют силы, способные, как в известной новелле Шамиссо, скатать его "тень" в "рулончик" и прибрать к рукам. Однако такое происходит постоянно, иначе как объяснить все то, что творят в мире средства массовой информации?


На радиостанции "Свобода" любят, перефразируя слова из Библии, повторять: "Не фактом единым жив человек, но и его всесторонней оценкой". — Да, это так, потому-то все без исключения СМИ мира неустанно и тотально искажают понимание фактов, да и сами факты, окутывают земной шар непроницаемой для духа оболочкой лжи — чтобы "не жил" человек!


Вслед за прессой к той же цели идет и наука. Но и здесь главная беда не в делаемых ею открытиях, а во "всесторонней оценке" их, в фантастических построениях оккультистов материализма, развлекающих мир космическими пришельцами; а в последнее время пошедшими на "смелый" компромисс даже с религией, признав существование "божественной" основы мира, которую только следует понимать как "энергетически-информационную" и т. д.


Мы имеем тут дело с логикой развития, согласно которой в XIX веке просвещенная часть человечества верила, что человек произошел от животного, а в XX веке люди склоняются к тому, чтобы просто жить как животные. Далее игра с идеями "божественного материализма" в XX веке приведет цивилизацию XXI века, в соответствии с той логикой, к черной материалистической магии как основной форме общественных отношений. Сполохи такой цивилизации уже отчетливо заиграли в 90-х годах текущего века.


Вот почему, когда спрашивают: где выход из кризиса? — следует указывать не на экономику и финансы и не на одну лишь злую волю отдельных людей (все это вторично), а на зашедшее в тупик человеческое мыслящее сознание. Человек есть единственный субъект всех экономических, политических, культурных, религиозных и социальных отношений на земле. И если в политической сумятице одна, меньшая, часть человечества подавляет, превращает большую часть в некое средство для достижения целей, понижающих самодовлеющую ценность человека, то земная цивилизация теряет смысл и может совсем отмереть. Групповой эгоизм присущ и животным, но животные никогда не ведут внутривидовую борьбу; а межвидовая борьба у них регулируется природой, Божественными силами, поскольку животные не обладают самосознанием и свободной волей.


Эгоизм в человеке выражается двояко: как прямой эгоизм и косвенный. Чем меньше человек сознает свою связь с Божественным, тем больше он прибегает к прямому эгоизму, что и ведет человечество к войне "всех против всех".


Чем больше чачовек осознает реальность духа, тем больше он понимает взаимосвязь интересов всех людей в единой судьбе человечества. Он тогда начинает также понимать, что Космос действительно населен, но духовными существами и, да, они действительно ушли дальше нас в развитии и потому с любовью взирают на нас, готовые в любой момент прийти на помощь. Только существуют законы развития, определяющие также и не всегда однозначную (Бог—отец, человек—дитя) связь человека с Богом.


На том этапе эволюции, где мы находимся сейчас, нам надлежит развивать, как об этом говорится в Антропософии, высший член триединой души — душу сознательную. Главным тут становится овладение индивидуальным Я, способным взять водительство своей судьбой в собственные руки. Сила такого состояния души заключается в том, что человек делается способен в той или иной мере интересы человечества переживать как свои собственные, т. с. неизбежный на начальной стадии становления Я-сознания прямой эгоизм делать настолько косвенным, что он перестает противоречить духовным законам вселенского бытия. Вот почему в христианском нравственном воспитании человечества главной максимой является: служи себе через служение другим. На таком пути индивидуум достигает свободы духа, и божественное благоволение сопутствует ему.


Божественный мир в наше время отстраняется от всего, что сковывает себя в узком эгоизме или тяготеет к групповым формам сознания, кровно-родственным отношениям, к национализму будь то восточного типа, будь то в духе принципов американского президента Вудро Вильсона, провозглашенных им в 1918 г. В конце века семя национального обособления, посеянное этим злополучным президентом, дало буйные всходы. Под громкие крики о гуманизации жизни, демократизации жестоко и непримиримо разгорается межнациональная и межрасовая борьба. При этом, разумеется, крупные хищные "особи" нужным им образом стравливают между собой мелких или просто "поедают" их.


Душа сознательная набирает силу, если прозревает подобные процессы и отношения. Ей открываются глубинные связи событий, знай о которых люди вовремя —и судьба многих наций и человечества в целом была бы куда менее трагической. Так, например, от многих бед в наше время народы может уберечь понимание того, что, выражаясь образно, от Цусимы до Хиросимы всего один шаг (мы оставляем этот тезис без комментариев).


Когда люди много понимают, ими гораздо труднее манипулировать. Кроме того, через понимание истинного смысла всего происходящего на земле земная история приходит в связь с небесной, с метаисторией, и тогда разгулу сил зла может быть из божественного мира поставлен в той или иной мере предел. Вот почему знание является силой.


На внешнем плане — в политике, в экономике — в настоящее время вряд ли можно сделать что-то хорошее. Ожидание сильных личностей, поиск решения современных проблем в прошлом опыте наций, человечества, ничего, кроме ужасных диктатур, не принесут. Решающее значение имеет лишь факт возникновения на земле устойчивых, духовно пробужденных центров самосознания — личностей, способных в своем Я соединять познание двух миров: чувственного и сверхчувственного. В таком случае человек приходит к усложненной реальности, которая только и является подлинной. В ней вся феноменология мира, начиная с царств природы и кончая социальными отношениями, раскрывается в связи с миром прафеноменов, которые, как духовно обусловливающее начало, сверхчувственны, но в нашем мире господствуют как законы развития и даны непосредственно мыслящему сознанию.


Находя отношение к прафеноменам, человек с душой сознательной становится творцом будущего мира, в который рано или поздно, с большими или меньшими потерями метаморфизируется сегодняшний мир.


Самозамыкание во всех его формах — от индивидуального до группового эгоизма — будет и дальше разрушать цивилизацию, пока не умрет вместе с нею. Однако кому-то нужно думать и о жизни. Для них — первостепенной задачей является избавление от иллюзий, от разлагающих самосознание идеологий, групповых мнений, пристрастий. Общечеловеческое как таковое, вне зависимости от национальной, религиозной и иной принадлежности индивидуума, должно определять духовные и социальные отношения людей, каждый из которых — и это аксиома — представляет собой целый мир в себе. Каждый человек есть вид в себе — таково, собственно, человеческое начало, присущее всем людям. Это значит, что каждый отдельный человек способен вместить в себя столь много, сколько содержится во всем человечестве. Именно в таком направлении идет развитие индивидуального духа. И потому это разумно — пытаться интересы человечества переживать как свои собственные. Более того, ничего другого человеку просто не дано, вернее, другим является только борьба "всех против всех" и угасание человечества.


На пути к высшей цели человек проходит через разные, правомерные лишь в свое время этапы. Например, культурная жизнь человеческих сообществ до сих пор плодотворно окрашивается национальным началом. Но что касается хозяйственной жизни, политики, то они границы национального переступили, и поэтому ничего, кроме хаоса, не принесут попытки ограничивать их национальным, ставить на службу групповому эгоизму. Однако именно это больше всего делается в мире. И поскольку самосознающая личность встает препятствием на пути таких манипуляций, то огромные силы бросаются на ее разрушение и подавление. Но если сделать это не удается, то впечатляюще, даже грандиозно являет себя бодрствующий разум. Дадим уже в предисловии один пример того, что в таком случае получается.


В обращении к читателям "Ледокола" Виктор Суворов сообщает о факте, которого одного, стоит обратить на него внимание, хватит если не для пересмотра всей истории XX века, то, по крайней мере, для того, чтобы такой пересмотр начать. Речь идет вот о чем: "Из официальной версии войны мы знали, — так пишет Суворов, — что грянула война и художник Ираклий Тоидзе в порыве благородного возмущения изобразил Родину-мать, зовущую в бой. Плакат появился в самые первые дни войны, вскоре получил всемирную известность и стал графическим символом войны, которую коммунисты называют "великой отечественной". "А мне пишут, — продолжает Суворов, — что плакат появился на улицах советских городов не в самые первые дни войны, а в самый первый. На улицах Ярославля — к вечеру
22 июня, в Саратове — во второй половине дня... В Новосибирске и Хабаровске появился не позднее 23 июня". И Суворов задается вопросом: откуда же художник "знал о германском нападении, если сам Сталин нападения не ждал? Загадка истории".


Невозможно удержаться, чтобы к одной "загадке" не добавить другую, уже из наших дней. Правая оппозиция (националистическая, неокоммунистическая) постоянно и, надо признать, порой глубоко изобличает перестроечный режим как опирающийся на оккультно-политические (масонские и др.) круги Запада. Много интересного пишут тут о мировых планах панамериканизма, о ложах как о его инструменте, о том, как с помощью их Россия была приведена к крушению в 1917 г. и в 90-х годах. При этом, однако, постоянно и эмоционально повторяемым рефреном в идеологии правых звучит, что извечный (прямо-таки генетический) враг России — Германия (которую, впрочем — и это тоже отмечают правые, — также сокрушает панамериканизм, насаждающий в России идею вечной вражды с Германией). Получается, что в данном вопросе русские националисты, патриоты совершенно едины со своим главным врагом — оккультным (поскольку речь идет о ложах) панамериканизмом, с "мондиализмом", как они его еще называют. Они едины с ним вопреки своей "евразийской" идеологии "суши", "континента" и проч. Для панамериканизма же только этот вопрос и важен в стане его противников: чтобы никогда не ослабевало настроение вражды в отношениях между русскими и немцами, чтобы они, не дай Бог, не пришли ко взаимопониманию.


Однажды автору во время его лекций, которые он читал в Цюрихе перед небольшой аудиторией, случилось произнести фразу: "славяно-германская культура". В тот же миг несколько человек в зале с шумом вскочили на ноги и с возмущенными восклицаниями: "Что это такое здесь говорят!" "Что это за славянско-немецкая культура!" "Да это обыкновенный расизм!" — покинули зал. Произошло то событие в немецкоязычной стране, а протестующие были не московскими националистами, а западными либеральными интеллигентами, души не чаявшими в Горбачеве. И как в таком случае не задаться вопросом: так кто же они на самом деле, те "национальные" политики, которые объявляют себя защитниками русских интересов?


Таким, примерно, образом может протекать симптоматологическое познание современности. Но его не в силах выдержать никто, в ком сидит хотя бы одна из насаждаемых СМИ политических мод и поветрий. Поэтому, неизбежно, мало их в конце концов остается — "крепких в качке", тех, кто, по слову Евангелия, способен "претерпеть до конца" и тем спасти и себя и цивилизацию. Однако надежда только на них. И ради того, чтобы их становилось как можно больше, написана эта книга.


В книге разрабатывается духовнонаучный взгляд на политологию и обосновывается его правомерность и эффективность.


Апрель 1997

1. 
   Судьбы и корабли
   
   Одной антропософке в Москве приснился необыкновенный сон. Она увидела старинный речной пароход — из тех, которые приводились в движение вращением огромных, похожих на мельничные, колес. Пароход стоял на месте, но одно из его колес периодически поворачивалось на полоборота то в одну, то в другую сторону. И к колесу этому был привязан Рудольф Штайнер. Вращением колеса его то выносило из воды, и тогда он мог сделать вдох, то снова погружало под воду.
   
   Антропософка, пережив такой сон, сильно расстроилась и долго потом размышляла: а не был ли он символическим? Давайте и мы об этом подумаем.
   Как нам хорошо известно, Рудольф Штайнер не был членом первого Антропософского Общества, которое существовало до Рождественского Собрания. Он, как великий посвященный, понимал, что вступление в Общество означало бы для него взятие на себя кармы его членов. Но он хотел, чтобы члены над кармой своей работали сами, а он активно помогал бы им, идя с ними рядом и уча их. Однако члены того Общества со своей задачей не справились. И тогда Рудольф Штайнер встал перед выбором, о чем он говорит сам: либо с маленьким кругом верных сотрудников вернуться на старый путь эзотерического Христианства, которым оно шло в течение всех прошлых веков, и ждать другого подходящего момента, когда можно будет вывести его на широкий план жизни, либо сделать еще один шаг вперед и неразрывно соединить свою судьбу с судьбою Общества.
   
   Рудольф Штайнер выбрал второе. Он распустил старое, ставшее ни на что не годным Общество, и создал новое, взяв на себя обязанности его председателя. Последствия такого его шага были двоякие. С одной стороны, как говорит он, "...в духовном мире было принято решение, что с того Рождественского Собрания еще более, чем прежде, откроются источники духовного мира, поскольку здесь возникла основа, если она будет понята Обществом, для существенного углубления Антропософского Движения (236; 22.V).
   
   [*примеч. автора: В скобках будет указываться номер книги или цикла лекций Р.Штайнера по каталогу издания полного наследия (ИПН), а также номер страницы или дата, когда читалась лекция]
   
   Это означает, что в критический момент Рудольф Штайнер принял решение, опираясь, как посвященный, только на свою моральную интуицию. И лишь после того открылось, что с точки зрения мира Духа, Иерархий, решение было правильным, оно было ими принято. Но самому Рудольфу Штайнеру пришлось при этом взять на себя карму Общества со всем ее как возвышенным, так и не просветленным содержанием. По сути говоря, как истинный ученик Христа, он взял на себя и понес грехи наши.
   
   Такое его деяние должно было стать для всех нас большим нравственным примером, побуждением активнее преображать свою низшую природу. Однако антропософы верности Учителю предпочли "верность" своим старым привычкам. Не все повели себя так, но тех, других оказалось достаточно, чтобы бремя кармы сделать непомерным даже для великого посвященного. В ответ на принесение им себя в жертву, в уплату, говоря языком Евангелий, "за долги наши", он получил свою "Гефсиманию" и чашу с ядом. Она не убила его сразу, но надломила силы. Колесо кармы повернулось вниз и унесло Учителя в воды Леты.
   
   Начатое дело создания обновленного Общества осталось незавершенным.
   
   Читая письма Рудольфа Штайнера, написанные им во время болезни, нельзя незаметить, как настойчиво он повторяет, что преодолеет болезнь. Почему он это делает? Ясно ведь, что просто бояться смерти он не мог. Так чего же он боялся? Или спросим иначе: что так беспокоило его? Ответ на этот вопрос дали последующие десятилетия, история Общества от 1925 года и до наших дней.
   
   Для нас, живущих в Восточной Европе, истинная история Общества была неизвестна до конца 80-х годов. Все, что мы знали о нем, напоминало канонизированные жития святых. Из рассказов антропософов, приезжавших к нам в качестве туристов, вставала картина последовательного, целесообразного, даже, я бы сказал, "победного" движения Общества через темный век, которым было ознаменовано окончание "темной эпохи", Кали-Юги. О темных периодах в развитии самого Общества гости рассказывали неохотно, да и понять их нам, не пережившим всего случившегося, было не просто. У нас сложился образ современного Монсальвата, каким он изображен на занавесе к Мистериям-Драмам. Рассматривая открытки с его изображением, мы мечтали о том, как бы найти такое плавучее средство, которое пронесло бы нас сквозь железный занавес к святой горе.
   
   Когда в наши руки попали воспоминания Андрея Белого о его жизни в Дорнахе, то мы прочли их со смешанным чувством. С одной стороны, было захватывающе интересно, с другой — восторг то и дело перемежался раздражением. "Да, — говорили мы, — поэт он большой, но как человек — крайне односторонен. Как любит он критиковать. Как предвзят. И откуда только он набрал столько небылиц!"
   
   Так думали мы, с таким настроением жили, занимались Антропософией в чудовищно трудных условиях и с ним же приехали в первый раз в Дорнах.
   
   В какой-то мере и нас идеализировали приезжавшие с Запада друзья. Они прочитали лекции Рудольфа Штайнера, в которых он называет русских "народом Христа", и это представление, возможно, распространяли и на нас.
   
   Но как бы там ни было, отношения наши носили совершенно идеальный, задушевный, братский характер. Вспоминая порой то время, думаешь: Господь уберег нас от ранних разочарований, и благодаря этому пусть хотя бы лишь в слабом намеке мы предвосхитили будущее, работали с настроением славяно-германской культурной эпохи.
   
   Да, что-то в этом роде действительно было. И опыт тот стал незабываемым. Он показал, что если души освободить от вредных влияний, ядовитых наслоений нашего времени, то прекрасный, духовный энтузиазм восстает в них. Тогда братство среди нас, объединенных любовью к духопознанию, становится возможным. С братством же жизнь поистине прекрасна. Мы пережили это в условиях политического гнета и духовной обездоленности. Иногда я спрашиваю себя (я позволю себе говорить от первого лица не будучи широко известным автором): а не в тех ли 12—15 годах счастливых отношений с западными антропософами лежит исток страстного желания поправить дела в Обществе и в Движении, вспыхнувшего тотчас же, как только мы узнали и увидели истинное положение вещей?
   
   Кто приходит к Антропософии на Западе (а теперь, увы, и в России), с первых же шагов вместе с духопознанием впитывает и разрушающее действие различных злоупотреблений, отчуждения, мелочного эгоизма, пронизывающих антропософскую жизнь, как говорится, вне зависимости от пола, возраста, национальной принадлежности и вероисповедания. Но все можно поправить в таком юном движении, как антропософское. Для этого лишь необходимо преодолеть гипнотизирующее действие сложившихся обстоятельств, осмелиться постоянно смотреть правде в глаза и называть вещи только их именами. "В моральной сфере, — говорит Рудольф Штайнер в одной из лекций,— Антропософия для человечества является воспитательницей долга правдивости" (155; 30.V). В другой его лекции сказано: "До тех пор, пока в самом Антропософском Обществе будет в ходу сострадание ко лжи, мы не сможем, дорогие друзья, двигаться дальше!" (205; 17.VII).
   
   Что можно сказать по этому поводу теперь? — А мы и не движемся! Или даже хуже того: ложь движет нами! Мы "сострадаем" ей из соображений удобства. Говорить ныне правду, как во внешнем мире, так и в Антропософском Обществе, — означает создавать себе большие, порою даже опасные проблемы. За правду могут невзлюбить, возненавидеть, выгнать с работы, лишить жилья и т.д. По этой причине тому, кто все-таки берет на себя смелость настаивать на правде, даже лучшие из нас говорят: не донкихотствуй!
   
   Поистине: "Быть сегодня духоиспытателем — это вопрос в большей мере мужества, чем интеллектуальности... поскольку (приходится) противостоять моральному грехопадению" (220; 21.1). Но задачу эту можно пережить как что-то возвышенное,прекрасное, как идеал, и тогда станет естественным, что "...Антропософию изучают только для того, чтобы жить по-антропософски" (34; стр. 449). Как само собой разумеющееся тогда звучат и другие слова Рудольфа Штайнера, что «Антропософское Общество должно бы было существовать для того, чтобы путем ухода за благородной жизнью чувств и ощущений противодействовать подстерегающим опасностям....Это недостойно человека — парализовать понимание (проницательность) из страха перед слабостями характера" (37; стр. 54).
   
   Но где сейчас те антропософские круги, в которых можно повторить эти слова Рудольфа Штайнера, зная, что к ним не отнесутся абстрактно или тебя не подвергнут насмешке?
   
   Еще в пору юности мне довелось одно лето провести в пионерском лагере в роли вожатого. Однажды среди педагогов я заговорил об Экзюпери, тогда впервые появившемся в нашей печати. Я начал рассказывать о Маленьком Принце, о Лисе, о неписанном законе, по которому «Ты отвечаешь за всякого, кого приручил", и т.д. Педагоги послушали меня, и сказали: это нравственный маразм! С тех пор я уже немог не замечать постоянно, что и как в нашем варваризирующемся мире угрожает красоте, истине, добру, благородству, которые могут существовать только вместе, и тогда есть культура; а будучи разъединенными, они умирают, и тогда культуры нет.
   
   У человека, предпочевшего культуру варварству, нет никакого выбора. А потому отбросим страх перед властью супостата, перед духом лжи и безобразия, каким бы изощренным он ни был. Дух этот, заведясь в душе, способен индульгировать любые наши слабости, ошибки, склонность к оппортунизму. Например, он может подсказать такое "веское" соображение: критикующий дела в Обществе бросает на Общество тень в глазах внешнего мира, где только того и ждут. Поэтому терпи, скрывай,замалчивай, а если надо, то лги — "во спасение". Однако такое Поведение подобно запудриванию фурункула на лице, вместо того,чтобы его вскрыть и врачевать. Через некоторое время не поможет никакая пудра.
   
   Неспособность к самокритике, к изобличению внутренних недостатков погубила величайшие движения в мире. Не осудив в свое время инквизицию и не отмежевавшись от нее, католическая церковь и по сей день несет в себе ее ядовитое жало. К искреннему раскаянию в содеянном в годы большевизма, к покаянию ныне призывают думающие люди в России и за ее рубежами. В моральном очищении они видят главное условие духовного, а потом и хозяйственного возрождения России и ее народов.
   
   Антропософское Общество не совершило злых дел в мире. Однако долги передчеловечеством оно уже имеет. Первый из них обусловлен грехом самоизоляции, второй — грехом попустительства низшей природе человека, отчего антропософы оказались неспособны "жить по-антропософски", что единственно лишь дает нам право быть представителями антропософского дела в мире.
   
   Да, мир погряз во тьме и в грехах, но он надеется от них освободиться, он жаждет увидеть пример добрых человеческих отношений, пример явления духа, преображающего жизнь.
   
   "Мир сегодня, — говорит Рудольф Штайнер, — переполнен неправдой, и смысл истинного должен лелеяться в Антропософском Обществе, если оно — безразлично, как долго оно сможет просуществовать при современных отношениях — должно иметь смысл, истинный жизненный смысл своего существования" (174; 13.1). Не следует тут же начетнически высчитывать, когда это было сказано: до Рождественского Собрания или после? Это сказано было по существу.
   
   Кто утверждает, будто бы Общество должно существовать любой ценой, лишь повторяет известный тезис: цель оправдывает средства. Такой человек способствует лишь гибели Общества. Имеется и множество других способов привести наше дело к концу. Все они так давно находятся в действии, что встает вопрос: а сколько нам еще осталось?
   
   Если поискать образ для характеристики нынешнего положения в Обществе, то следует, наверное, взять океанский лайнер — белоснежный снаружи, а внутри полный удобных кают, залов, конференц-залов и т.д. Великолепный корабль! Но вот беда — плывет он на рифы! А в океане тем временем поднимается буря, вид которой способен смутить даже опытного мореплавателя. Буря эта есть крах цивилизации, "передовые отряды" которой, "авангард", уже кувыркаются в свободном падении куда-то, где даже дна не видно.
   
   На всех палубах корабля, в великолепных салонах совершается многообразная, целесообразная деятельность. В иных условиях лишь радоваться бы ей, всеми силами поддерживать ее и расширять. Но абсолютно всё принимает иной характер на корабле, движущемся на рифы. Тогда одно теряет смысл, другое, целесообразное само по себе, лишь ускоряет гибель. Так, вращение винта, столь необходимое, когда корабль находится в открытом море, должно быть либо остановлено, либо пущено в обратную сторону. Выразимся яснее с помощью примера. Величайшее благо — вальдорфская педагогика — все больше теряет связь с Антропософией. Уже имеются педагогические коллективы, в которых запрещают упоминать само слово Антропософия. Все чаще в педагогических семинарах какие-то случайные люди несут всякий вздор, порождая в студентах одно лишь разочарование в новом методе.
   
   Или еще пример. Затеваются разговоры о том, что неплохо бы было интенсифицировать эзотерическую работу, слепить хоть из чего-нибудь второй класс. При современном состоянии в Обществе это равнозначно намерению пробить у корабля днище, чтобы полюбоваться на морское дно, или устроить на корабле пожар.
   
   Поэтому сейчас, вне зависимости от желаний, настроений, склада ума, характера, рода деятельности, духовных интересов плывущих на корабле, необходимо срочно, как говорят матросы, "свистать всех наверх", чтобы решить самое главное: вопрос "судовождения". Во что бы то ни стало нужно выяснить, как случилось, что корабль Духовной науки изменил курс? Кто в этом виноват: те ли, кто занял места на капитанском мостике или навигационные приборы? Может быть кто-то, как "в старые добрые времена", сунул топор под компас? Но что случилось со всей командой? Ведь и по звездам видно, что плывем не туда. Так что же, разучились ориентироваться и по звездам? Тогда нужна еще одна команда: "Всем заняться звездными картами!" А не то превратимся мы в "летучего голландца", и горе всякому, кто останется на том корабле.
   
   — Оставь надежду! — возражает мне скептик. — Ты забываещь об огромной инерции океанского корабля. Времени же осталось ничтожно мало. Добавь к этому всеобщее нежелание что-либо менять и даже видеть реальное положение дел, страх перед истиной. — Что ж, — отвечаю я, — если даже ты прав, скептик, я все равно напишу эту книгу, запечатаю ее в толстую бутылку зеленого стекла и брошу за борт. Бог весть, может волею судеб ее прибьет когда-нибудь к берегу, а там найдут ее грядущие философы свободы, строющие жизнь на основах этического индивидуализма, а не чинопочитания, из духа черпающие моральные интуиции, — богоподобное племя людей. Пусть узнают они, что мы, как бы мало нас ни было, все же понимали происходящее с нами, боролись за истину и остались непобежденными, благодаря чему истало возможным их будущее. Хотя бы для них, а еще перед небом, антропософам конца XX века нужно ясно и определенно высказать свой "символ веры", духовнонаучное кредо, подобно тому, как сделал это в начале своей научной и духовной деятельности Рудольф Штайнер. Такое кредо станет фактом для Божественных Иерархий, они переживут его как осознанный план нашей жизни и придут к нам на помощь при его осуществлении. И речь тут ни в коей мере не идет о наивной вере или о суеверии, а об исполненной активности воле, побуждаемой к действию подвижным познанием обширнейших земно-небесных отношений. Это та вера, о которой впервые заговорил апостол Павел. Ныне, живя ею, мы говорим: верю, потому что знаю. Такая вера вносит волю не только в мышцы, но и в мышление, а в душе рождает нравственность.
   
   Итак, не дискуссиями, пустыми спорами и критикой станет заниматься автор в этой книге, а систематическим изложением того, на чем, как он считает, должен стоять каждый антропософ в сложных отношениях нашего времени, если желает, чтобы Антропософия стала его миро- и жизневоззрением, а также образом жизни. Поэтому я не стану особенно много заниматься собственными мыслями. Напротив, главную задачу, решаемую в книге, я вижу в том, чтобы со всей доступной мне силой духа поставить перед мыслящим сознанием моих собратьев по духовной работе все то наиболее существенное, на чем сам Рудольф Штайнер возводил строение Антропософии. Именно это стало сейчас наиболее актуальным: выявить, подчеркнуть краеугольные положения социального и оккультно-социального учения Духовной науки, которое опирается на все то, чем мы располагаем, как знанием об эволюции мира, существе человека и существах духовного мира.
   
   А еще важно понять, что Антропософия — это познание и жизнь, слитые воедино. Видимо потому не только наше познание, но и жизнь размывается грязными потоками, приходящими из гибнущей цивилизации. Нас то и дело пытаются уличать в том, к чему мы не имеем ни малейшего отношения. Так, из темного угла на востоке Европы нас долго обвиняли в пособничестве нацизму. Не успело замолкнуть это большевистско-шаманское бормотание, как "тему" подхватили на Западе — "антикоммунисты" ! Также и по этой причине, которая именно в конце столетия набирает силу, нам нужно ясно и определенно высказать свое антропософское кредо, а затем твердо стоять на нем, что бы с нами ни случилось. Уже не раз антропософы подвергались гонениям: в социалистическом лагере, в Срсдней Европе, похоже, не миновать нам гонений и в будущем. Но если придется за Антропософию пострадать, то желательно пострадать только за нее, а не за какие-нибудь ее подмены. Вопрос этот принципиальный и жизненный для всех, кто сделал Антропософию главным делом своей жизни и в ней видит средство своего служения людям и культуре. Только такие антропософы, а не те, кто сделал из Антропософии хобби или средство неплохо устроиться в жизни, являются представителями антропософского дела в мире. На них уже возложена ответственность за ее судьбу. Это произошло благодаря их серьезному и честному к ней отношению. Осталось лишь понять совершившееся и действовать соответствующим современным условиям жизни способом.